Кристина закончила работу над книгой "Плюс жизнь", когда ей было 27, сейчас ей 29. Возможно, именно сейчас наконец пришло время, когда мы готовы вглядеться в лица тех людей, которые у нас априори считаются отверженными. Здесь стоит вспомнить и успех сериала Жоры Крыжовникова "Звоните Дикаприо!", где один из "крутящих моментов" драматургии - вирус иммунодефицита у обаятельного героя в исполнении Александра Петрова. И вот теперь - награда за другую работу, напечатанную.

Кристина, известно, что замысел истории о ВИЧ-положительном парне пришел к вам, когда вы познакомились со статистикой: в России более полутора миллионов человек с вирусом иммунодефицита. Решение писать на актуальную тему было эмоциональным или рациональным?

Что я могу сказать однозначно - никакой конъюнктуры в этом решении не было. Я не делала никаких "прикидок": ну, типа, это очень горячая тема, она выстрелит, я получу миллион и все такое. Я написала о том, что мне кажется важным. Эта история нужна была мне самой, и я написала бы ее, даже если бы точно знала, что она никогда не выйдет. К тому же я не думала, что повесть окажется востребованной. Я же еще до того, как получила премию "Лицей", отправляла ее в издательства, но эффекта это не имело. Так что я до сих пор немного удивлена, что текст премировали, выпустили и, вообще, уже полтора года обсуждают.

Какой была самая интересная, неожиданная или яркая реакция на книгу?

Удивляет то, как по-разному высказываются о книге. Не в смысле, что одни хвалят, а другие ругают - это и так понятно, а то, что каждый видит в повести свое. Например, один критик пишет: "Да, в этой книге много жизни, но это не искусство", а другой: "Это не искусство, потому что в книге нет жизни". Это очень весело.

Как вы относитесь к тому, что стали экспертом в области ВИЧ? Вы готовы выступать в этой роли, принимать участие в обсуждениях и круглых столах или уже мечтаете погрузиться в другую историю?

Ну какой же я эксперт? Я просто неравнодушный человек. Ну, да, я кое-что знаю о ВИЧ, но, поверьте, ничто не мешает любому читателю вашего журнала знать о нем столько же. Могу ли я говорить об эпидемии ВИЧ, стигме, дискриминации в рамках круглых столов или прочих обсуждений? Наверное, да - по крайней мере, в связи с тем, что я - автор книги на эту тему. Но не более. Это не дает мне права считать себя экспертом.

Когда вы собирали фактуру, были моменты когда вы соприкасались с историями, которые заставляли вас переживать? Находили ли факты, которые были для вас лично откровением?

Разумеется. Мне сложно мириться с несправедливостью. Очень многие моменты, которые касаются дискриминации ВИЧ+, мне казались просто вопиющими. Мама Лео рожает его в неработающей душевой, а не как все - в родильном зале. Или происшествие в санатории, которое я описываю: когда его, ребенка с ВИЧ, изолируют от других. И то, и другое имело место в реальности - с разными людьми, в разных странах и в разное время. Но это было - и я попыталась представить всю боль, которую испытывают люди, соприкоснувшиеся с таким к себе отношением.

Вторая тема, которая затрагивает огромное количество людей, – недолюбленность, сложные отношения с родителями, непережитые обиды. Учитывая традиции нашего воспитания, которые культивировались более чем полвека…

Ну, будто бы только в ХХ веке культивировались "неправильные" традиции воспитания, а до этого все было зашибись. Смею думать, не все так просто. И то, как представители некоторых современных течений, например, естественного родительства, предлагают воспитывать детей, мне кажется, не сильно лучше, чем советская модель.

У вас было счастливое детство?

Я третий ребенок в семье, да еще и родилась в 1989-м: хлеб и сахар по талонам, одна буханка хлеба в руки... Разумеется, родители много работали. Конечно, они не святые люди и допускали ошибки в воспитании. Мне кажется, в моем случае никак не могли найти баланс между гиперопекой и отсутствием должного внимания к моим переживаниям.

Могу сказать, за что я по-настоящему благодарна моей маме. Она научила меня чувствовать чужую боль, и не в теории, а на практике. Работала она в школе для детей "восьмого вида", что в переводе на человеческий язык означает, что детки там были с различными умственными отклонениями, или же девиантным поведением, или - чаще - просто педагогически запущенные. В 99 процентах случаев это были дети опустившихся людей, которые совершенно ничего им не могли дать. Так вот, мамины ученики приходили к нам домой (даже просто в гости), мама добывала им одежду, канцелярские принадлежности и прочее. Многих из этих ребятишек я до сих пор помню, помню их истории. Так вот, думаю, "мамины дети" научили меня эмпатии. Вернее, мамино к ним отношение.

Как вы общаетесь со своими дочками? Удается ли ломать стереотипы, которые живут в потомках советского общества на генетическом уровне?

Со своими дочками бывает, конечно, сложновато. Банально, но совмещать материнство и карьеру трудно, и я сейчас даже не о литературе говорю, а о той журналистской поденщине с девяти до шести, которой я зарабатываю на жизнь. Тем не менее стараюсь быть своим детям старшим другом. Вижу, что они мне доверяют. Надеюсь, так будет и дальше.

Вы относитесь к поколению людей, становление которых происходило уже в цифровом обществе. Какие главные отличия со старшим поколением вы ощущаете?

Я не узнаю новости из телевизора и мало кому верю. Всю информацию перепроверяю. 

Какие социальные темы вас волнуют?

Если коротко - меня волнует проблема социального неравенства.

Как относитесь к феминизму, который очень по-разному проявляется у нас и на Западе?

Конечно, в современной России М и Ж по-прежнему не равны в правах. У женщин ниже зарплаты, меньше социальной защищенности, в конце концов, женщины чаще страдают от насилия. Со всем этим, а также с еще миллионом "женских" проблем нужно бороться. С одной стороны, необходима внятная социальная политика, а с другой - нужно перестать вкладывать в головы девочкам всякую патриархальную чушь. Но это работа всего социума. Ведь о каких женских правах и свободах вообще можно говорить в патриархальном консервативном обществе?

Вы много читаете. Какие современные авторы, пишущие о сегодняшнем дне, вам интересны?

Последнее зарубежное открытие - турецкий автор Зульфю Ливанелли. Может быть, чуть-чуть сентиментально, но с точки зрения того, как он строит сюжет и рассказывает историю, - для меня идеально. Из молодых по-русски пишущих коллег очень интересны, с моей точки зрения, Алиса Ганиева, Ольга Брейнингер, Булат Ханов, Константин Куприянов, Сергей Кубрин.

Не планируете ли переезжать в Москву? Где бы вообще хотели жить, если отбросить обстоятельства?

Нет, не планирую. А почему все должны жить в Москве?.. Меня вполне устраивает мой город. А вообще, место жительства для меня значит не очень много. Поэтому и нет такого места, где я прямо-таки мечтала бы обосноваться.

Написание книги - не основное ваше занятие, к тому же маленькие дети требуют много внимания и четкого планирования. Могли бы поделиться, как вам удалось довести начатое до конца? Вы очень дисциплинированный человек?

Не очень я дисциплинированный человек. Если бы это было так, то выпустила бы уже гораздо больше текстов. А "Плюс жизнь" я писала, находясь в отпуске по уходу за ребенком, - младшей тогда было чуть больше года. Соответственно, я писала, когда дети спали днем (часа два) и когда укладывала их на ночной сон. Ночи частенько были бессонными, но я была очень счастлива, когда работала над повестью. Когда есть замысел, в котором не сомневаешься, когда пишешь историю, которая интересна прежде всего тебе самому, то всегда найдешь и время, и энергию.

Каким для вас был 2018-й? Ваши личные итоги года?

Как обычно говорит тот, кого показывают перед боем курантов, "год был сложным, но важным". Список событий составлять не буду - трудно таким образом ранжировать собственную жизнь. Главное, конечно, это выход книжки. Важнее даже, что она оказалась нужной людям - я это вижу по обратной связи, которую получаю. Мои дети в этом году продолжили учить меня мудрости и терпению, и вот только сегодня я подумала, что, кажется, начала наконец-то усваивать эти важные уроки.

Подробнее читайте на ru.hellomagazine.com ...

312 +